Цитата:
«И тут начались несказанные и безумные стенания; так, говорят, менады в вакхическом исступлении произносят дикие, нечеловеческие речи. Одни стали мучить и терзать, как виновников этого коварства, тех из старейшин, которые внесли предложение дать заложников; другие так поступали с теми, кто советовал выдать оружие; иные бросали камнями в послов, как вестников бедствий; иные разбежались по городу. Тех италийцев, которые еще были среди них, так как это бедствие надвинулось неожиданно и без всякого объявления, они подвергли различным мучениям, приговаривая, что они отплачивают им за заложников, за выдачу оружия и за обман. Весь город наполнился стенаниями и воплями гнева, страхом и угрозами; на улицах они связывали своих самых близких и бежали в святилища, как в убежища; они поносили богов, говоря, что они не могли охранить самих себя. Другие же бросились к арсеналам и плакали, видя их пустыми. Иные бежали к верфям и оплакивали корабли, выданные вероломным врагам. Некоторые звали по именам слонов, как будто те были еще здесь, они поносили и своих предков и самих себя, говоря, что следовало, не передавая ни кораблей, ни слонов, не внося дани, не передавая оружия, умереть вместе с родиной, когда она была в полном вооружении. Более же всего гнев их разжигали матери заложников; как некие эриннии из трагедии, они с завыванием кидались на каждого встречного, напоминая о выдаче детей и о своих предсказаниях; они насмехались над ними, говоря, что боги должны защищать их вместо детей. Небольшая часть, которая еще не потеряла головы, стала запирать ворота и вместо катапульт сносить на стену камни.
Совет в тот же день постановил воевать и объявил об освобождении рабов; полководцем же избрали для внешних действий Гасдрубала, которого раньше они присудили к смертной казни, имевшего уже собранными двадцать тысяч человек. И кто-то быстро отправился к нему с просьбой не помнить зла на отечество, находящееся в крайней опасности, и не возлагать на него теперь ответственности за то, что по необходимости из-за страха перед римлянами несправедливо сделано против него. Внутри же стен полководцем был выбран другой Гасдрубал, внук Массанассы по дочери. Они отправили послов и к консулам, вновь прося перемирия на тридцать дней, чтобы отправить посольство в Рим. Потерпев неудачу и на этот раз, они почувствовали в себе удивительную перемену и решимость лучше претерпеть что угодно, чем покинуть город. В результате перемены настроения их быстро наполнила бодрость. Все государственные и священные участки и все другие обширные помещения были превращены в мастерские. Работали вместе и мужчины и женщины и днем и ночью, отдыхая и получая пищу посменно в назначенном размере. Они вырабатывали каждый день по сто щитов, по триста мечей, по тысяче стрел для катапульт; дротиков и длинных копий пятьсот, и катапульт, сколько смогут. Для того чтобы их натягивать, они остригли женщин ввиду недостатка в другом волосе». (Аппиан, Римская история, Книга VIII)