Когда средние века неудержимо шли к могиле, потеряв безвозвратно свои прежние жизненные силы, в европейском обществе установилось общее сознание, что необходимо коренное преобразование порядка вещей. Но в то время как романские племена с дикой поспешностью, с необузданной жаждой подвигов бросились на неизведанные пути приключений и завоеваний, доступ к которым был найден благодаря удивительным географическим открытиям Колумба и Васка да Гамы, один только немецкий народ со всей своей горячностью обратился к духовной работе и чрезвычайно усердно начал работу своего духовного возрождения.
Как мы уже видели, во всех слоях населения немецких стран уже давно шевелилась мысль о необходимости обширной реформы, соответствующей требованиям времени. Не только городское и крестьянское сословия, но и многочисленные разумные и здравомыслящие представители высшей и низшей знати, как, например, достойный уважения и образованный архиепископ Бертольд Майнцский (1442–1504) и богато одаренный красноречием и литературным талантом государственный деятель Грегор Геймбург (ум. 1472) боролись и отстаивали свои идеи возрождения немецкого народа.
Когда, наконец, наступило желанное время и августинский монах из Виттенберга бесстрашно и самоотверженно, с непоколебимым убеждением и прямолинейной энергией необычайно сильной души произнес долгожданное, избавительное слово, то сотни тысяч немецких сердец наполнились восторженным чувством свободы и ненавистью против тирании духовной иерархии. Реформаторское движение принялось за свою работу', возник новый духовный мир, который, впрочем, скоро уже утратил свою жизненность и застыл в оцепенении. Вечная смена судеб продолжалась.
Каждый шаг по пути культуры человечество должно покупать ценой целого мира и слез. Таков его неизбежный рок. Чистой и совершенной жизни на земле, по — видимому, нет места. Эго особенно ярко обнаруживает, между прочим, история контрреформации.
Потрясенная в своих основах римская церковь не глядела, сложа руки, на грозившую ей из Виттенберга опасность, напротив того, при виде ее принялась за энергичную работу по своему преобразованию, «правда, в прежнем иерархически — папском духе, но с соблюдением и применением всех их средств и условий, которые представляло для нее новое положение вещей». Для этой цели она принялась не только за широкую реформу устарелого монашества и монастырского быта, которая должна была показать современникам необходимость и полезность этих учреждений, но она также создала целый ряд новых орденов, преимущественная цель которых — оказывать противодействие протестантизму.
Действительное же обновление католицизма мы видим в Обществе Иисуса.
Недаром же оно вступало в жизнь, «чтобы осуществить средневековую идею церкви и христианского господства с большей основательностью, чем прежде, и при помощи прогрессирующего знания».
Это общество вышло из Испании, исконной родины фанатизма, где оно было основано в 1540 г. Игнатием Лойолой, который и был избран его первым пожизненным генералом.
Игнатий Лойола, происходивший из древнего аристократического рода, прожил свою юность при правоверном дворе Фердинанда Католического. Будучи храбрым рыцарем и пользуясь безупречной репутацией, однако лишенный сколько-нибудь глубокого образования, Лойола потерял при осаде крепости Папилоны (1521) правую ногу. На одре болезни, за неимением национальных рыцарских романов, чтением которых отважный испанец так часто одурял свою пылкую душу, он читал полные выдумок жития святых, и в скором времени перед его воображением предстал новый идеал; он захотел, «подобно св. Франциску, завоевать себе небесное блаженство путем нищеты и земных скорбей». Перед его охваченной энтузиазмом душой стоял манящий идеал духовного рыцарства, которое своим бесстрашным героизмом, своими славными и блестящими подвигами не должно было ни в чем уступать светскому рыцарству. Едва излечившись, Лойола совершил паломничество в знаменитый монастырь Монсерат (Monserat), посвятил здесь свои доспехи чудотворному образу Марии, объявил себя рыцарем Святой Девы и удалился затем в доминиканский монастырь в соседнем Манреса, чтобы совершенно отдаться самоотречению и созерцанию. После ужасного самобичевания, которое привело его к краю могилы, в омраченной душе этого странного человека, вследствие чудесных явлений и блаженного просветления, снова воцарился мир. Тогда он решил вести деятельную жизнь и согласно этому подверг себя менее изнуряющему воздержанию.
Прежний гидальго бедняком отправился в святые места. Вернувшись на родину, он с невероятными усилиями и при самых изнурительных лишениях и упражнениях посвятил себя в Алькале и Саламанке изучению грамматики, философии и теологии. Его прозорливый ум достаточно скоро убедился в том, что ему не обойтись без систематического образования, если только он хочет оказать на чужие души глубокое воздействие.
Избежав лишь с трудом кровавой длани инквизиции, которая заподозрила в странном фантазере члена мистической секты Аломбрадос, Лойола поспешил из Саламанки в Париж, где и занимался, живя в самом бедственном положении, риторикой и философией. Здесь ему удалось воодушевить в пользу своего идеала будущего, а именно основания ордена для распространения среди еретиков и язычников истинной веры, своих товарищей по занятиям, савойца Пьера Лефевра (1506–1546) и испанца Франсиско Ксанье (1506–1552), честолюбивых, но мечтательных и горячо отдавшихся делу молодых людей. После того как Лойола привязал к себе своей самоотверженной службой еще других товарищей, остроумного Сальмерона и одаренного страстным красноречием Лайнеза, маленькая группа дала в подземной часовне Мариинской церкви в Монматре обет принять духовный крестовый поход против неверующих на Святую землю. В том случае если бы непреодолимые трудности сделали этот план неосуществимым, они собрались предложить папе свои услуги и оставить себя совершенно в его распоряжении. Так совершилось в тайне основание иезуитского ордена.
После короткого пребывания на родине Лойола, согласно предварительному уговору, встретился с своими друзьями, к которым в Венеции присоединилось еще три новых товарища. Вспыхнувшая между последней и турками война помешала предположительной поездке на Восток, благодаря чему дело приняло предвиденный уже ранее оборот. И тогда уже молодой орден начал с напряженным вниманием следить за массовыми отпадениями от веры на Западе, вызванными реформацией.
Когда и после войны не представилось случая приступить к поездке в Палестину, друзья направились в Рим. По дороге старому офицеру пришла в голову высокомерная мысль дать союзу на военный лад название «отряда Иисуса» (compania de Jesus, societas Jesu), дерзость, которой остальные ордена никогда не могли простить нелюбимому товарищу.
В Риме этому серьезному союзу удалось заявить себя высокополезной деятельностью: он кормил бедных на собранные милостыней деньги, ухаживал с огромным самоотвержением за бедными больными, обратил многих евреев в христианство. Все это производило глубокое впечатление на все слои населения. Наконец 27 сентября 1540 г. состоялось церковное утверждение общества буллой Regimini militantis.
Соответственно с характером нового ордена, жизнь его основателя по — прежнему была посвящена уходу за больными, обучению детей и духовному наставлению паствы. С железной энергией, закаленной пламенным фанатизмом, он беспрестанно предавался духовным упражнениям и убивал в себе все чувственные порывы. Притом он был «взвешивающим, организующим и стратегическим умом», человеком, который достаточно часто представлял самые блестящие доказательства гибкости и ума, поразительного знания света. Это вполне доказывается следующим его предписанием: «Хороший ловец душ должен многое пропускать, как бы не понимая. Но раз ему удалось сделаться господином воли, тогда он сможет вести своего воспитанника по пути добродетели, куда он только пожелает». Неутомимый, одаренный творческим разносторонним умом генерал — это одно из замечательных явлений новой истории — умер 31 июля 1556 г.
К трем обычным орденским обетам — целомудрия, бедности и послушания — общество Иисуса прибавило еще четвертый: посвятить свою жизнь служению Христу и папам как его земным представителям. Они обязывались в делах душевного спасения и распространения веры везде и всегда, без малейших промедлений и отговорок, тотчас же повиноваться всем предписаниям ныне правящего папы и его преемников.
В эпоху, когда весь мир, казалось, отказывался от Рима, орден, быстро перешедший от фантастических замыслов к трезвой практической деятельности, приносил к стопам папы свою безусловную покорность. «Это перст Божий!» — воскликнул Павел III, читая устав ордена. И вскоре после этого, 27 сентября 1540 г., хитрый, искушенный во всех тонкостях дипломатии глава церкви, это дитя сего мира, постоянно, несмотря на свои семьдесят лет, веселый и любезный, папа Павел III не только утвердил орден, но и даровал его членам самые широкие полномочия, права и индульгенции всех видов. Его преемники превратили орден в особое, самостоятельное учреждение в церкви, желая уверенно опираться на его абсолютистское управление; впрочем, вследствие этого сам папа достаточно часто оказывался только игрушкой в руках орденского генерала.
«С каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем общество приобретало все более твердую почву под ногами, и число своей высоких и щедрых покровителей, которых Игнатий намеревался обмануть преданностью, росло изо дня в день». Когда основатель общества в 1556 г. умер в Риме, то деятельность и распространенность ордена были так велики, что ои охватывал уже 14 провинций, в числе коих две приходились на Германию.
В истории последующих 150 лет мы почти на каждом шагу встречаем иезуитов и их кротову работу, повсюду сопровождавшуюся тем же успехом. Не уступая светским военачальникам, они считали дозволенным всякое оружие, всякую западню, всякий обман, даже всякое насилие, если только речь шла о том, чтобы отвоевать снова в пользу католической церкви отдельные души или целые территории.
Если многочисленные враждующие элементы в иезуитском ордене подвергали его внутренний строй опасным кризисам, то все же его внешнее благополучие росло с каждым днем. Когда он в 1640 г. с невероятной пышностью праздновал свой столетний юбилей, то у него было уже 39 провинций с 25 593 членами, и он с уверенностью в победе заглядывал уже в то будущее, когда ему удастся превратить всю землю в домен Святого Престола.
Тот поворот, который осуществил данный орден во второй половине шестнадцатого столетия, трудно себе представить в его действительных размерах. Это было ужасное время, грозное своими интригами, насилием и результатами.
В Италии иезуиты нашли доступ во все аристократические круги и накопили огромные богатства.
В Португалии духовные отцы королевской фамилии избирались из иезуитов. Осыпанные почестями и богатствами они тем не менее деятельно работали в пользу соединения Португалии с Испанией при Филиппе II, который нашел в ордене самого верного союзника для своего плана всемирной самодержавной монархии.
Из Бельгии иезуиты проникли в объединенные Нидерланды, где число католиков тотчас снова возросло.
Во Франции их миссионеры под охраной и защитой Гизов исколесили всю страну. В борьбе лиги они были душой восстания против Генриха III; они всеми средствами интриговали против Генриха IV, пока он не приблизил их к себе и не взял себе в духовники иезуита — обычай, который с тех пор упрочился в доме Бурбонов. В этом положении иезуитство содействовало уничтожению гугенотов, а также и той развращенности французского народа, которая затем достигла своего апогея в ужаснейшей из всех революций.
Они работали в Англии и Швеции над восстановлением римской церкви, причем в Швеции лишили престола внука Густава Вазы. Их постоянные заговоры и происки против королевы Елизаветы вызвали гибель множества католиков, в том числе и Марии Стюарт.
В Польше, в протестантской Лифляндии, в Дерпте и Риге — везде возникали иезуитские коллегии, которые энергично вели дело контрреформации. Бесполезные войны против России, на которые иезуиты подстрекали Польшу, с целью ввести в России католичество, привели страну, где просвещение в культура, торговля и промышленность находились а цветущем положении, в состояние упадка, из которого она никогда уже не могла выйти. Гибель Польши начинается с владычества иезуитов.
Неутомимые пионеры католицизма проникли и в Украину, в Подолию и Волынию и основали также коллегию в Константинополе, где они работали на пользу французской политики.
Но едва ли можно назвать страну, которая попала бы более позорным образом в руки иезуитов, нежели Германия. Здесь они под умелым руководством патера Канизиуса, одного из самых хитрых и ловких характеров, которые вырабатывал орден, начали свои завоевательные экскурсии, избрав базой, главным образом, Ингольштадт, научный оплот католицизма. А вскоре за этим последовало открытие иезуитских коллегий в Мюнхене, Вене, Праге, Ольмюце, Брюнне и других местностях, и расцвели иезуитские школы в Трире, Майнце, Вормсе, Шпейере, Фульде, Вюрцбурге, Мюнстере, Падерборне и т. д. Их университеты представляли серьезный противовес Виттенбергу и Женеве, а школы отличались такой уверенностью методов и давали такие блестящие успехи, что даже протестанты стали доверять им своих сыновей. Овладевая таким образом подрастающими поколениями, они неудержимо внедряли через своих воспитанников в их семьи католический дух.
Везде, где появлялись иезуиты, для веротерпимости наступал конец. В Вестфалии и на Рейне приверженцы нового учения были почти совершенно побеждены. В течение двух лет иезуиты свели к нулю реформацию в маркграфстве Баден. Епископ Вюрцбургский и архиепископ Дидрих Зальцбургский, воспитанник иезуитов, предоставили своим протестантским подданным выбор между обращением или изгнанием; эмигранты теряли треть своего состояния.
Это, однако, была только прелюдия к крупной и проведенной с крайней строгостью контрреформацией, которая разыгралась сначала в Баварии, Австрии и Штирии, а затем, поскольку это было возможно, и в Богемии и Венгрии, при содействии их великих почитателей, германских императоров из дома Габсбургов.
Политическая история этих стран показывает, как иезуитам удалось поднять тридцатилетнюю войну и захватить Германию в свои руки. Безграничная, непоправимая в течение нескольких веков бедность, полнейшее обнищание, политическое бессилие, нравственное одичание, духовное увечье нации, в которой надолго были загублены все великие мысли и прогрессивные течения, — вот каковы были результаты господства иезуитов.
Первоначальная мысль Лойолы указала основанному им ордену очень благодарную задачу в виде миссионерства среди язычников. Действительно, благодаря ловкости и изумительному самопожертвованию, иезуитам удалось достичь здесь неожиданных по размерам успехов, хотя огромнейшие массовые обращения в Индии, Японии и Китае, в которых состояли эти успехи, были по своей природе лишены какой бы то ни было прочной основы и потому-то безвозвратно исчезали при первой реакции народного сознания.
Самых прочных результатов иезуиты достигли в Америке. Шаг за шагом они проникали в чащу дремучих лесов и умели завоевывать доверие туземцев, подвергшихся со стороны разбойнических испанцев и португальцев жестокому насилию. Во время этих походов они впервые вступили на территорию Парагвая, где основали социалистически — коммунистический общинный быт. Иезуитская система одержала здесь самую блестящую свою победу; но тут обнаружились также с ужасающей ясностью ее истинные цели.
Индейцам прививались привычки к земледелию, скотоводству и религиозным упражнениям, то есть механическому обрядовому богослужению, в остальном же их во всех отношениях опекали, подобно малым детям, надзирали за ними и лишали их возможности жить своим умом. Краснокожие дети природы учились латинскому и испанскому чтению и письму, но понимать язык они не смели. Ни у кого из них не было своего имущества, а все получали пищу и одежду из коллегии. Вся страна была превращена в обширную землю, которая обрабатывалась под звуки скрипки или флейты. Избытки продуктов орден пускал в оживленный торговый оборот, прибыль с которого должна была опять-таки идти на нужды общины.
Этому коммунистическому государству иезуитов, которое в течение продолжительного времени составляло для всего света тайну, был в 1758 г. положен бесславный, но вполне заслуженный конец особой испанско — португальской экспедицией.
И в остальных американских колониях, особенно в Бразилии, иезуиты были многочисленны и могущественны. Их миссионерская деятельность была везде проникнута фанатичным жаром обращения, однако везде они свое грубое понимание религии, лишенной истинной веры и всякой мысли, любви и надежды, соединяли с нечистым и корыстным духом спекуляции и наживы.
В первые десятилетия XVII в. иезуитский орден представлялся гигантским сооружением, наводящим ужас своим видом. Его могущество и влияние достигли таких размеров, до каких не доходило еще ни одно общество в мире.
Но на свете так устроено, что деревья до неба не растут. Собственная необузданность иезуитов отдала их орден в руки карающей Немезиды. Судья и мстительница, своей неподкупной рукой взвешивающий людские желания и поступки, заслуги и прегрешения, она всегда в должную минуту' является для отправления своих священных обязанностей.
Первый удар ненавистному ордену нанесла Португалия. В 1759 г., по побуждению министра Помбаля, государственного ума беспримерной величины, равного разве Юлию Цезарю или Бисмарку, иезуитский орден в Португалии был закрыт, и члены его посажены на корабль и отвезены в Церковную Область.
Энергичный почин Помбаля подействовал и на Францию. В 1761 г. высшее судебное место страны, парламент, объявил, что статуты ордена непримиримы с законами государства и правителями наций. В полном согласии с парламентом за закрытие и изгнание опасного общества высказывалось и общественное мнение, и при этом настолько настойчиво и решительно, что в 1764 г. его поддержал и король.
Вскоре после этого возгорелась «культурная революция» и в Испании. В 1766 г. иезуиты подняли в Мадриде опасное восстание. Судебное расследование доказало самым убедительным образом их участие в заговоре, и в 1767 г. последовало изгнание с Иберийского полуострова.
Та же участь постигла их в Сицилии, Неаполе и герцогстве Парма. Дух времени, отвращение правительств и господствующих классов к иезуитам, более сильные, нежели авторитеты церкви, возбуждали все более и более громадные обвинения против ордена.
Перед лицом такой бури всеобщей ненависти папа Климент XIV, просвещенный, мягкий и совестливый старец, решил произвести расследование об учении и деятельности иезуитов. На основании выводов этого расследования он возвестил в своей грамоте Dominus ас redemptor noster от 21 июля 1773 г. об окончательном закрытии ордена, насчитывавшего тогда до 30 ООО членов. Но этим самым несчастный первосвященник подписал себе смертный приговор: не прошло и года, как смерть унесла его в могилу, как говорят, от яда, поднесенного ему иезуитами. Уничтожение ордена иезуитов составляет, несомненно, самое значительное завоевание свободолюбивого гения философского века Просвещения.
Ряд попыток снова вызвать к жизни иезуитов не увенчался успехом, и только папа Пий VII буллой Solicitudo omnium ecclesiarum. объявил 7 августа 1814 г. о восстановлении ордена. И иезуиты встретили радушный прием, так как в них надеялись обрести прекрасных союзников против духа революции.
Опасные принципы, распространяемые иезуитами, с одной стороны, а с другой — их активная, решительная борьба против новой Германской империи послужили побудительной причиной к изгнанию их из немецких областей. Оно последовало по имперскому закону от 4 июля 1872 г. С той поры как со стороны католиков, так и со стороны известных протестантских кругов не было недостатка в попытках добиться их возвращения, чтобы воспользоваться этими фанатиками в больбе против социализма. Но для всякого, кто смотрит на вещи открытыми глазами, должно быть совершенно очевидно, что великая опасность будущего кроется для Германии не в социал — демократии, а в ультрамонтанстве.
Известно, что, несмотря на толпы иезуитов, ни католическая Бельгия, ни Испания, ни Франция, ни Италия не спаслись, первые — от социал — демократических течений, последние — от революций всякого рода.