Екатерина Ларинина, АиФ.ru: С чего лично для вас начиналась Донецкая народная республика?

Александр Захарченко: С мечты. Я всегда мечтал о независимом, процветающем Донецком государстве как части Русского мира. Думаю, многие жители нашего региона мечтали о том же. Украинские политики понимали, чего хочет народ, и постоянно в своих предвыборных программах, популистских лозунгах обещали нам интеграцию с РФ, государственный русский язык, увеличение доли самоуправления. Обещали и всегда обманывали. События 2013-2014 годов послужили катализатором создания ДНР. Государственный переворот в Киеве, приход радикальных националистов к власти, репрессии над всеми несогласными, Одесская «Хатынь». Все эти события однозначно показали, что дальше ждать, когда очередной лживый политик выполнит своё обещание и услышит голос Донбасса, нельзя. Если сегодня мы не выступим против коричневого произвола, завтра нас уничтожат. Это осознание пришло ко многим, сформировались первые отряды сопротивления, мы взяли под контроль административные здания. Но главное, конечно, мы провели референдум. Именно на референдуме 11 мая стало понятно, что народ Донбасса против фашизма. Мы отказываемся жить в стране, где правят национал-радикалы, где смешивают с грязью нашу историю, где возводят в герои предателей, где сжигают несогласных и гордятся этим. Так начиналась Донецкая народная республика.

— Вы когда-нибудь думали, что могло так получиться?

— Я никогда не думал, что так получится. Понимаете, я был далёк от политических вопросов, никогда в политику до этого не лез и не собирался. Знаете, почему всё это произошло? Мы другие, мы — не Украина. И чувство этого неукраинского было здесь испокон веков. Я даже больше скажу: мы считаем себя Русским миром во всём его многообразии, мы не европейцы. К сожалению, нам пришлось стать не только частью этого Русского мира, но и его передовой. Конечно, это страшно.

— В ходе недавней пресс-конференции в Дебальцево вы сказали, что вся территория Донецкой области — это территория ДНР, временно оккупированная ВСУ. Но ведь после Минска-2 была определена конкретная линия разграничения, а её нарушение может быть расценено как нарушение достигнутых договорённостей?

— Давайте сразу разберёмся, что это была за зона разграничения. Это была территория, на которой в тот момент находились наши подразделения. После этого она уже дважды менялась: это и Дебальцевский котёл, плюс изменения в Луганске. Поэтому это не догма и не пирамида, которую нельзя сдвинуть с места. Это просто фиксация определённого нахождения определённых частей и подразделений в конкретный момент времени.

— Исходя из этого, особый статус также должен быть предоставлен всей территории Донецкой области, а не только ДНР?

— Особый статус — это понятие неопределённое. Мы трактуем Минск-2 в абсолютно разных вариантах с Украиной. Я даже больше скажу: интерпретация Минска в европейском понимании больше соответствует нашей, чем украинской. Особый статус в понимании Киева — это территория, которая контролируется украинской властью, которая живёт и существует по закону Украины. В нашей же интерпретации — это территория, которая контролируется жителями ДНР и живёт по законам нашей республики, а Украина остаётся экономическим партнёром и соседом, с которым надо общаться и налаживать отношения. Пока мы не научимся разговаривать на одном языке, никаких изменений в предоставлении особого статуса не будет.

— Как обстоит дело с обменом пленными?

— К сожалению, этот вопрос пока остаётся в разряде проблемных. Обмен пленными происходит неравномерно. Оговорённый в Минских соглашениях механизм обмена «всех на всех» пока не работает.

— Какие шансы на то, что Минские соглашения рано или поздно будут реализованы?

— Мы понимаем, что единственный бескровный путь решения конфликта — это Минск. Но эти соглашения должны быть выполнены только с учётом наших пожеланий. Украина должна найти в себе силы на то, чтобы измениться. Украинский народ должен искоренить фашизм, парламент должен принять поправки в конституцию с учётом наших рекомендаций, Донбассу должно быть обеспечено право на самоопределение. Быть частью того хаоса, которым сегодня является эта страна, мы не хотим и не будем. Минск даёт шансы обеспечить это путём переговоров. Но сегодня ответный ход за Киевом. Он должен показать готовность выполнять договорённости. Если бы мы на 100% не верили тому, что Минские соглашения могут быть выполнены, мы бы не шли на многочисленные уступки и компромиссы, а давно бы решили проблему своими силами, жёстко и адекватно ситуации. Но, по просьбе наших российских партнёров, мы перенесли местные выборы в ДНР на весну будущего года, дали Украине время решить внутренние проблемы и перейти на уровень реального выполнения договорённостей. Мы надеемся, что у Киева хватит благоразумия отказаться от авантюрных планов захватить Донбасс силовым путём, и они приложат усилия для выполнения Минска. Время принять соответствующие законы у украинских парламентариев пока есть. Если установленные сроки будут сорваны, мы будем решать проблему в соответствии с ситуацией.

— После последней встречи «нормандской четвёрки» ситуация не изменилась? Многие говорили, что Меркель и Олланд надавят на Порошенко.

— Они могут и способны надавить на киевскую власть и на Порошенко в том числе, но заставить его выполнять Минские соглашения они не могут. Следует учитывать, что главным куратором, спонсором и, по большому счёту, хозяином Порошенко является отнюдь не Олланд и Меркель. Да, это очень влиятельные политики, к ним нужно прислушиваться, но прямые приказы Порошенко получает из Вашингтона. А у США в этом конфликте свой интерес. На фоне того, что в Соединённых Штатах близятся очередные выборы президента, эскалация конфликта в Донбассе остаётся весьма вероятной. Хватит ли влияния Парижа и Берлина на то, чтобы предотвратить возобновление горячей фазы, неизвестно. Кроме того, Порошенко находится в сложной ситуации. Она не только политическая, она в значительной степени связана с экономическими последствиями. Украина находится в состоянии дефолта. Сейчас уже начинается зимний период, а Украина не смогла заполнить свои хранилища углём и газом. И не в состоянии этого сделать. То есть зима на Украине будет очень страшная. На фоне социального напряжения, которое растёт, назревают политические процессы, при которых радикалы требуют продолжения войны, а основная часть вооружённых сил эту войну уже не воспринимает как АТО, как освободительную. Они уже воспринимают её как карательную, военные в окопах начинают прозревать, что они тут делают. Порошенко не может объяснить солдатам, почему они здесь воюют, и не может остановить радикалов. В результате у него остаётся один выход — это война. Если начинается война, то власть Порошенко остаётся незыблемой на тот промежуток времени, пока она длится. Причём обратите внимание: на тех участках, на которых стоят ВСУ, перемирие соблюдается неукоснительное. Мы со своей стороны тоже его везде соблюдаем. Зайцево, Новотроицкое, район аэропорта — Пески и Спартак — там стоят карательные батальоны, которые не подчиняются ни Киеву, ни МВД, ни Министерству обороны Украины, они живут своей жизнью и в любой момент могут начать активные боевые действия на любом участке. И в этом ещё одна проблема Порошенко: на срыв Минских договорённостей с началом боевых действий его подчинёнными ответ будет настолько адекватен, что проснуться они могут уже во Львове.

— Другая сторона медали, ещё одна угроза для Порошенко — это как раз выполнение Минских договорённостей?

— Смотрите, какая тогда будет ситуация: назревает бунт внутри, он становится президентом, который неспособен защитить независимость своей державы, так как по духу Минских договорённостей мы должны согласованно действовать по всем позициям — и по особому статусу, и по изменениям в конституции. Если он это выполнит, то станет предателем для своих. И тогда его сметут. Поэтому Минск-2 ему не нужен. Тот момент, когда он дал разрешение на подписание соглашений, это был момент испуга после огромных потерь в Иловайском и Дебальцевском котлах. На фоне этих поражений и неспособности военных подразделений удержать линию фронта он начал усиленно бегать по всем странам и кричать: «Помогите-остановите!». На тот момент он готов был подписать всё.

— Была область в составе страны. Вдруг она провозглашает независимость, и надо учиться быть самостоятельными: строить свою налоговую систему, банковскую систему, промышленность. Какие в такой ситуации остались ещё связи с Киевом?

— Уголь и частично электричество.

— Они регулярно расплачиваются за уголь, или история та же, что и с российским газом?

— Да та же: «Нема ні гроша, нема!»

— Украинские и узконаправленные российские СМИ называют Донбасс территорией, оккупированной российскими войсками.

— Знаете, раньше я относился к этому с большим раздражением, теперь отношусь с большой долей юмора. Очень интересно наблюдать за ходом мыслей «экспертов», в том числе и в военном деле, либеральных российских СМИ, которые ни разу не приезжали в Донбасс. Ну, пусть приедут и посмотрят. Вот вы находитесь у меня в кабинете, видите здесь хоть одного российского оккупанта?

— Кстати, о вашем кабинете. У вас здесь два флага — ДНР и России. Почему?

— Мы считаем себя частью России и частью Русского мира. Мы и не скрывали этого никогда. Когда мы проводили референдум, мы выходили с флагами Российской Федерации, потому что мы считаем эту страну для нас родной. Понимаете, это Родина. В России есть флаг республик Чечня, Северная Осетия, Татарстан, у них тоже есть свои флаги. Почему мы не можем себя тоже считать частью России? Это наше желание. В моём кабинете могут стоять те флаги, которые я считаю необходимым поставить: справа — официальный флаг Донецкой народной республики, а слева — флаг России. А левая сторона — это сердце.

— Как вы считаете, почему в Донбассе не реализовался крымский сценарий?

— Вы знаете, есть несколько мнений. Но, по-моему, Украина никогда не считала Крым той территорией, за которую действительно надо бороться. Это связано с несколькими причинами. Во-первых, Крым не был тем регионом, с которого Украина получала деньги. Во-вторых, расположение самого полуострова удобно для того, чтобы сказать нет Украине. С Донбассом ситуация иная. Здесь уголь, металл, порт в Мариуполе, это энергетическая безопасность государства. Донецкая область всегда была одной из немногих областей-доноров. Причём за полтора года мы разрушили мифы об убыточности угольной отрасли, у нас она почему-то прибыльная. Угольная промышленность Донбасса при Украине служила одной цели — набиванию собственных карманов государственными деньгами. При тех разрушениях и закрытых в результате боевых действий предприятиях мы получили угля больше, чем за аналогичный промежуток 2013 года.

— То есть ДНР может стать самодостаточной и самостоятельной республикой?

— 70% пахотных полей было заминировано. Плюс к тому у нас пока большая нехватка техники. К сожалению, во время боевых действий очень много людей покинули территорию, а это рабочие руки, это высококлассные специалисты определённых отраслей, мы испытываем большой кадровый голод. Если бы не было боевых действий и мы не получили бы таких разрушений, то Донецкая народная республика за очень короткий срок стала бы самодостаточной, это правда. Но мы получили в наследство разрушенные предприятия, заминированные поля и экономику, которую в течение 20 лет специально готовили к уничтожению. Так что восстановление займёт какое-то время.

— Вы сказали, что Украина экономически заинтересована в Донбассе, в отличие от Крыма. Но люди, с которыми мне довелось пообщаться, абсолютно не видят себя в Украине, не хотят связывать себя с ней. Какое будущее в такой ситуации вы видите для Донбасса? Возможен ли вариант Приднестровья?

— Приднестровье у нас не получится, у нас есть общая граница с РФ, которая позволяет жить и работать с дружественным государством. У Приднестровья её нет — это замкнутое пространство, клочок Русского мира, который оказался в блокаде. Вариантов развития на самом деле много. И знаете, это даже не вопрос того, как бы я хотел это видеть. Развитие ситуации подскажет путь, которым мы пойдём. Но одно могу сказать точно: я никогда не допущу того, чтобы мы ушли под те европейские ценности, которые пропагандирует Украина, — не за то мы проливали кровь, не за это погибали наши дети, не за то страдал наш народ.

— На чём сегодня строятся взаимоотношения ДНР с Россией? В чём заключается экономическая интеграция, о которой так часто сегодня стали говорить?

— Интеграция — дело не одного дня. Она продолжается, но уже видно, что это не просто мечты и планы, а состоявшаяся реальность. Собственно, Украина сама подтолкнула нас к этому пути, когда организовала жестокую экономическую блокаду. Сегодня основная валюта ДНР — рубль. Основной товарооборот у нас идёт с РФ. Сырьевые базы также переориентированы на Россию. Что касается промышленности, то Донбасс всегда в большей степени ориентировался на Россию. Экономико-промышленные связи здесь сохранялись ещё со времён СССР, учитывая, что украинская власть нового практически ничего не построила и не создала, эти связи остались актуальны сегодня. Практически по всем отраслям тяжёлой промышленности перестроиться на Россию оказалось относительно легко.

— Донецк начал учиться по российским учебникам. Как это было воспринято учителями, школьниками, родителями?

— Разумеется, это воспринято очень хорошо. Теперь родителям не нужно после каждого урока истории в школе рассказывать своим детям, что на самом деле Бандера не герой, а предатель, что СССР не напал на фашистскую Германию, а освободил от нацистской оккупации большую часть Европы. Теперь мы можем изучать родную литературу в том объёме, в каком считаем нужным, а не в рамках пары — тройки уроков иностранной литературы. И так по целому ряду предметов. При этом мы не принижаем значение и украинской литературы. В Конституции ДНР прописаны два государственных языка — русский и украинский. И это также учтено в учебных программах.

— Сейчас идёт активное восстановление разрушенных зданий и объектов инфраструктуры, подготовка их к зиме. Откуда берутся силы на это?

— Частично стройматериалы приходят с гумконвоями с территории Российской Федерации, и огромнейшее спасибо за это. На территории Донецкой области были стекольные заводы, но сейчас они не под нашим контролем. Сами мы можем производить цемент, шлакоблок, шифер. Сейчас два фронта — военный и строительный, из ведения боевых действий мы перешли к восстановлению своего жилья. Когда едешь, видишь, что ещё недавно на каком-то доме не было крыши, а сейчас она уже стоит, понимаешь, что через неделю в этот дом вселится семья, и это непередаваемые чувства. Появляется чувство гордости, что это не Украина сделала, это сделали мы.