понравилась статья. очень правильные слова сказаны.
Храм на поселке шахты «Трудовская»: Неопалимые погорельцы
Война калечит мир, оставляя после себя физическими и духовными инвалидами людей, семьи, города, даже здания. Так случилось, что на Донецк два года назад легла ладонь мирового зла, и он горящей пульсирующей раной зияет в центре цивилизованного мира, приковывая к себе всеобщее испуганное внимание. Но даже в пределах этого средоточия боли есть несколько мест, где концентрация ужаса и разрушения превышает общую печальную норму. Одно из них – поселок Трудовские, западный фасад города, аванпост донецкой обороны, о который даже в дни мнимого перемирия регулярно разбиваются волны нацистской злобы.
Профессиональное кощунство
Улица Петровского, вторая по протяженности в Донецке, размашистой магистральной линией несет нас к обрыву. Нет, трасса тянется и дальше, но у границы ее бег перерезала «линия соприкосновения». Да и как – перерезала? Тупым тесаком искромсала по живому, оставив по обе стороны незарубцованные огрызки Марьинки и Трудовских. Это одно из тех мест, о которых будущий гаагский подсудимый Порошенко взвизгивал на весь мир, гордясь, что там наши дети в подвалах сидят. Да, сидят, регулярно, если успевают спуститься. И счет ему готовят – для последнего, Высшего Суда…
Перед самой огненной чертой от Петровской автострады ответвляется побег улицы Кобринской. Еще полтора года назад здесь высились зеленые купола храма святого праведного Иоанна Кронштадтского. Сейчас – открытый небу кирпичный остов… Напрасно принято считать, что украинские артиллеристы косоруки и непрофессиональны. И совершенно случайно – то ли спьяну, то ли сослепу – попадают вовсе не по ополченцам у себя под носом, а по больницам, школам, детским садам, храмам в самых разных точках Донбасса. Нет уж, с дурака спрос невелик, поэтому отдадим должное их мастерству и «восхитимся» умением поражать именно то, что они в качестве цели наметили, – самые святые и неприкосновенные места.
В целом по Республике церковные сооружения испытали на себе силу украинской ненависти сполна. Но именно в Донецке храмов-калек по большому счету всего два: Иверский в районе бывшего аэропорта и Иоанна Кронштадтского на Трудовских. Остальные, слава Богу, если и пострадали, то все же не так существенно. Здесь же – руины…
Монументы-соседи
Здание храма святого праведного Иоанна Кронштадтского выполняет свою нынешнюю, церковную функцию с 1989 года, однако самим кирпичам уже больше века. Возводились стены помещиком Карповым в качестве управленческого дома; позже, в советское время, здесь базировалась 102-я школа. Здание пережило нашествие немецкого фашизма, выстояло в оккупацию, и вот спустя 70 лет этот недочет идеологических отцов с честью восполнили украинские наци…
Демографические трудности послевоенного периода привели к сокращению количества школ, и 102-ю закрыли. Дом, став ничьим, потихоньку растаскивался по частям, пока наконец в перестроечное время не обрел новых хозяев – был поставлен на баланс церковной общины. В течение нескольких лет «коробка» отстраивалась, превращаясь в церковное здание, и в 1989 году отец Иоанн Бутков открыл здесь храм. Престол был освящен в честь Иоанна Кронштадтского и с тех пор носит имя этого святого. Сам отец Бутков, к сожалению, недолго смог порадоваться светлому событию – умер спустя несколько лет после освящения храма. В его честь в церковном дворе установлен мемориал. Кстати, рядом с другим памятником – «Воинам Советской Армии, замученным фашистами в период 1941–1943 годов».
С третьей попытки
Лето 2014 года было жарким во всех смыслах. Марьинка, соседка Трудовских, прошла «крещение огнем и мечом» в июле. Сделано это было традиционно подло, поздно вечером, «градом» по спящим людям. На следующий день свою долю «осадков» получили и Трудовские…
Покушений на храм было три. Первое – точечное. Снаряд значительного калибра прилетел в церковный двор, образовав мощную воронку. Нигде поблизости ничего подобного больше не упало – «работали» не по площади, били в конкретное здание. Конфигурация рытвины позволила специалистам предположить прилет издалека, из-под Угледара.
Вторичная пристрелка велась с более близкого расстояния, со стороны Еленовки. Уже точнее – безымянному украинскому соколиному глазу не хватило считаных метров. Спасло людей дерево: старая акация, скромно и незаметно отстоявшая свой век, пала геройской смертью, приняв роковой удар на себя. Лишь останки ее обрушились на кухонную крышу.
Третий «подарок» (25 августа 2014-го) был уже более щедрым, сыпанули «от души», целую горсть. Снаряды взрыли парковую землю, перебили водопровод и наконец добрались до самого храма. По-видимому, в боеприпасе присутствовала некая зажигательная составляющая – крыша тут же вспыхнула. Часы в пономарке, окончательно побежденные огнем, застыли на 11:45. Почти полдень, знойная и ветреная погода, множество деревянных конструкций – за 20 минут от здания остались только закопченные кирпичные стены.
Протоиерей Александр Матвеев, настоятель храма Иоанна Кронштадтского, по его собственным словам, хотя и не хотел верить в возможность беды, все же не мог не ожидать ее. Поэтому главные церковные святыни (антиминс, крестильный ящик) вынес из здания заблаговременно. Однако церковная утварь, облачение, старинные иконы были беспощадно уничтожены пламенем. Благо еще без человеческих жертв обошлось (в отличие от трагедии одноименного храма в Кировском за пару дней до этого)…
Литургия военного формата
Храма не стало, но отец Александр не прекратил богослужения. Ведь церковь – это не только каменное здание, прежде всего это общество людей, объединенных верой. Воинствующие геростраты лишили Трудовские церковного здания, но не самой церкви. Богослужение может проводиться в любом помещении и даже в поле. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», – говорит Спаситель. Главное, чтобы священник был да хотя бы двое прихожан, – и можно служить литургию.
К счастью, отцу Александру и его помощникам удалось спасти от огня небольшой придел, около 60 квадратных метров. Крыша загорелась и там, но ее, несмотря на продолжающийся обстрел, потушили. Так паства обрела временное пристанище. Ближайшие храмы – в Марьинке и на Петровском круге, так что прихожан у отца Александра довольно много. А так как духовная потребность у людей в военное время повышенная, в переоборудованном приделе порой бывает тесновато. Но священник не унывает. Наладил отопление, кое-как застеклил выбитые окна и с достоинством выполняет свой долг.
Но война вовсе не собиралась прекращаться, и Трудовские по-прежнему узнавали о боевых действиях не из Интернета, а с помощью глаз и ушей. Случалось, вокруг так гремело, что отец Александр приглашал своих стойких прихожан в подвал, и литургия приобретала подземный формат. Стекла в приделе подолгу не держались, но их терпеливо вставляли заново.
Курс на возрождение
Подобие перемирия (на Трудовских это именно подобие) повернуло мысли отца Александра к восстановлению разрушенного храма. Не рано ли? Вон Порошенко все доспехами лязгает да польскими ржавыми танками грозит… Но священник чувствует, что пора. Солнце, ветер и вода делают свое варварское дело, и нужно спасать хотя бы то, что пощадил огонь. Возрожденческое настроение священника с энтузиазмом поддержала паства – недостатка в рабочих руках нет. Финансов, правда, тоже…
Весть о беде храма на Трудовских потрясла общественность еще летом 2014-го. Журналисты из половины европейских стран посетили пепелище и состряпали проникновенные репортажи. Но одного сочувствия для восстановления здания маловато. Впрочем, без финансовой поддержки наши погорельцы не остались. Главная помощь, конечно, присылается по церковной линии, от других епархий. Первым откликнулся Кронштадт, подарил временный деревянный иконостас. Кроме того, Ростов, Шахты, Москва, Санкт-Петербург, Кемерово, Томск… Значительную поддержку (и финансовую, и гуманитарную) оказал донецкому приходу исполнительный директор радио «Радонеж» Кирилл Никифоров. Протянули руку помощи и киевские священники, хотя им и самим нынче несладко рядом с вертепом анафемского батьки Филарета (вот еще тоже парадокс земли русской – из-под Амвросиевки родом, из семьи шахтерской!).
Но частные и епархиальные вспоможения лишь поддерживали жизнедеятельность пострадавшего прихода, для капитального же строительства нужны деньги куда более значительные. Комиссия по восстановлению пока не обнадеживает – храм приравнивается к промышленным объектам, а прорех в молодом государстве нынче больше, чем заплат. Дойдет, конечно, черед и до храма Иоанна Кронштадтского, но, пока не подписана капитуляция фашистской Украины, финансировать восстановление прифронтового объекта такого масштаба никто не рискнет.
А отец Александр на многое сегодня и не замахивается: основное здание пусть уж подождет, придел бы восстановить, чтоб прихожанам попросторнее на службах было… Вот на это скудные средства и уходят. Реставрация движется неторопливо – стройматериалы недешевы. Зато строителей – сколько угодно. Здесь как нельзя к месту избитая фраза «и стар и млад».
С готовностью предлагают себя в качестве рабочей силы и давнишние прихожане, и новые, совершенно сторонние люди. Немало пота на земляных работах у разрушенного храма обронили и донецкие ополченцы…
Афонское спокойствие
Война штука страшная, но есть у нее, считает отец Александр, и вторая сторона. Близость смерти очищает души людей, отшелушивает черствую ороговелость. Есть в войне сильное объединяющее начало: в мирное время человек ленив на добро, а в тяжелое – открыт к зовущему на помощь. Все в мире делается с Божьего произволения, и война в том числе. Жестока она, но, видно, не обойтись без нее – иногда души людские лояльными методами не прошибешь, вот и приходится Господу к крайностям прибегать.
Отец Александр не склонен заниматься пророчествами и прогнозами на предмет окончания войны. Призывает он своих прихожан (и сам пример подает) к афонскому спокойствию. Предаваться отчаянию – большой грех. Бывает и потяжелее – в концлагере, например. Терпеть, трудиться, о Боге помнить и оставаться человеком – вот единственно верный алгоритм жизни!
Газета «Донецкое время», 3 февраля 2016, № 4 (18)
Роман КАРПЕНКО. Фото Захара ЖАВОРОНКОВА